Сохранение дикости в цивилизованности и отказ подчиняться естественным

Исаак Ньютон своим методом объяснения природных изменений объединил все явления под так называемыми законами природы — от движения объектов на Земле до орбит других планет. Предполагалось, что эти законы являются указами Бога, который был сувереном над вселенной.

В этом контексте стоит вспомнить, что Ньютон (1642–1727) жил в эпоху абсолютной монархии в Европе. В феодальный период король делегировал свою власть над королевством лордам, которые приносили ему присягу, так же как крестьяне были обязаны работать на земле владельцев. Изобретение печатного станка около 1436 года ознаменовало начало периода модернизации, который вскоре поддержал фантазию знати об абсолютном контроле.

Энциклопедия Британника определяет «абсолютизм» как «политическую доктрину и практику неограниченной централизованной власти и абсолютного суверенитета, принадлежащего особенно монарху или диктатору. Суть абсолютистской системы состоит в том, что правящая власть не подлежит регулярной проверке или оспариванию со стороны какого-либо другого органа, будь то судебного, законодательного, религиозного, экономического или избирательного».

Отсутствие ограничений власти монарха делает его законы универсальными. Таким образом, ньютоновский образ природы как гигантской машины, в которой объекты подчиняются силам Бога, был столь же политическим, сколь и научным, поскольку этот образ служил научной пропагандой в поддержку абсолютных правителей Европы.

Это не значит, что Ньютон был политически мотивирован, но мифы, господствующие в обществе, как правило, соответствуют потребностям элитного класса, что, собственно, и было основной идеей Карла Маркса о роли идеологий в экономике. Математика Ньютона, возможно, не была идеологической, но метафорическое содержание его общей теории гравитации было частично мифическим, поскольку оно укрепляло предположения, которые поддерживали европейские общества того периода.

В любом случае, теперь мы знаем, что эта метафора природы как возвышенного бильярдного стола — это крайне упрощённая модель. В природе существуют элементы, силы и причинно-следственные связи, но также есть квантовая неопределённость и космическое бурление пространства-времени в бесчисленных галактиках, которые в какой-то момент порождают, казалось бы, все возможные физические конструкции. Эти конструкции появляются и исчезают, опровергая платоновское или ньютоновское видение постоянной формальной системы, свидетельствующей о превосходстве какого-то абсолютного, управляющего Добра или Бога.

Природные явления не подчиняются божественному надзору в их причинно-следственных связях. Вместо этого учёные упрощают причинность с помощью моделей и общих допущений (ceteris paribus).

Например, бильярдный стол создаёт иллюзию абсолютного контроля, исключая всё, что находится за пределами его стенок. Вы ударяете кием по белому шару, и он с математической точностью попадает в другой шар, производя равное и противоположное воздействие. Ньютоновское объяснение причинности чрезвычайно полезно, как и сейчас в ракетостроении. Но объяснение, сосредоточенное на механизме удара кием по шару, неполное в случае бильярда, поскольку оно игнорирует вращение Земли, гравитацию и социальную стабильность, которая позволяет представителям высшего класса играть в эту игру в своё удовольствие — стабильность, которая в принципе может нарушиться, например, во время войны.

Полная причина любого события непостижимо сложна, включая квантовую основу. Из-за ограниченности наших повседневных забот мы игнорируем космические и квантовые сложности, но вселенная, в свою очередь, игнорирует наши заботы. То, что нам нравится упрощать события для их понимания, не означает, что мир упрощает их для нас.

Природа, вместо того чтобы поддерживать божественно санкционированный порядок, который в каком-то абсолютном смысле является благом, занимается подрывом самой себя, заменяя одну конструкцию другой. На квантовом уровне природа, как бы это ни звучало странно, глубоко неуверенна в себе, и её невозможно зафиксировать. Это поле вероятностей схлопывается или декогерирует из-за взаимодействия с соседними запутанностями, образуя голографический или иллюзорный возникающий порядок — тот, который мы воспринимаем и упрощаем, применяя наши концепции и модели.

Один из причудливых способов, которыми природа подрывает саму себя, — это эволюция жизни. На одном уровне простейшие организмы и животные подчиняются природным фактам и своим внутренним импульсам, стремясь выполнить свой эволюционный жизненный цикл. Но даже если этот цикл установил устойчивое равновесие на нашей планете, включающее, например, углеродный цикл, эволюция жизни представляет собой ещё одну область неопределённости, способную нарушить это равновесие. Это достигает своего апогея с появлением людей, которые превосходят когнитивные пределы животных.

Конечно, даже животные могут вносить скромные изменения в свою среду, иногда используя инструменты. Но у животных нет мозговых возможностей для воображения сложных альтернативных сценариев или дерзости и знаний, чтобы попытаться воплотить эти альтернативы в искусственном, культурно обусловленном порядке, который вытесняет дикую природу. Вместо того чтобы подчиняться диким фактам, люди представляют идеальные сценарии и стремятся изменить реальность в соответствии с высшим благом.

Если детерминистский миф или метафора Ньютона подходили для переходной, деистической, абсолютистской эпохи, то эра более широкой человеческой эмансипации и экзистенциального вызова неизбежно будет относительной и более эгалитарной. Технологии дадут власть низшим слоям общества, даже если либертарианцы и популисты попытаются использовать недовольство этой новой базы власти, чтобы возродить старые формы доминирования — в плутократиях и демагогических культах личности, подобных трампизму.

Тем не менее итог этой «постмодернистской», «пробуждённой» эпохи — это постоянные беспорядки и революции. Постоянно ищущие несправедливость, которую можно свергнуть, или бездействующего доминатора, которого можно устранить, мы откроем путь к глобальной анархии, заменив политику правом экспериментировать в своих частных виртуальных мирах.

Технологический порядок может заменить демократию, так как потребители будут заняты своими образами в социальных сетях. Вместо того чтобы довольствоваться правом голоса на выборах, которые не приводят к необходимым структурным реформам из-за захвата политической системы «особенными интересами», мы можем удовлетвориться абсолютным контролем над виртуальными мирами, которые мелькают на наших экранах.

В этом смысле личность и отчуждённое сознание, преобладающее в гипермодерности, могут напоминать квантовую неопределённость, порождая псевдоанархию, разворачивающуюся в неофеодальном контексте (так как технологии искусственного интеллекта, социальных сетей, генной инженерии, наноботов и подобного будут находиться в собственности и управляться триллионерами).

Говорить о врождённой неопределённости — значит признавать, что природа по своей сути дикая, а не предопределённая или управляемая суверенным владыкой. Как это отражено в восточных мистических религиях, природный порядок действительно иллюзорен, хотя бы потому, что эта стабильность частично обусловлена нашей когнитивной потребностью упрощать космические и квантовые взаимосвязи между любыми двумя событиями, а также потому, что этот порядок меняется слишком медленно, чтобы мы могли его заметить или интуитивно понять. (Способность социальных сетей ускорять видео даёт нам представление о том, как величественный порядок природы мог бы выглядеть для более развитой формы жизни, которая видела бы его мелькание в виде размытого потока.)

В конце концов, дикость — это отказ подчиняться навязыванию какой-либо формальной структуры. Леса, пустыни и глубины океанов, как мы полагаем, «дики», потому что они нецивилизованны, то есть наши правительства и экономики не диктуют, что там происходит. В таких пустошах разыгрываются так называемые «акты Бога» — эвфемизм, который сейчас используют для описания безумной, а потому чудовищной творческой силы природы. А «бесполезность», которую мы презираем в таких землях, связана с нашим интересом в создании механизмов эксплуатации для максимизации собственного счастья. Ресурсы, которые не используются, таким образом становятся «бесполезными» относительно планов, которые мы могли бы, теоретически, реализовать.

Это не означает, что дикость существует лишь в нашем сознании. Природная дикость реальна, так как, вероятно, не существует Бога, наблюдающего за природными процессами, а эти процессы разворачиваются в «полноте» бессмысленных проб и ошибок. Субъективным является наше негативное отношение к метафизической дикости, так как эта реакция обусловлена нашим желанием приручить природу.

Так или иначе, политический абсолютизм и деистический миф Ньютона о подчинении природы сверхъестественному создателю косвенно свидетельствуют о внутреннем беспорядке или дикости, поскольку, навязывая такие дерзкие культурные формы, мы стремимся подорвать природу — что, по сути, является человеческим способом подражания способности природы порождать конструкции. Природа развивает формы и события, усложняясь и эволюционируя, а мы устраняем нечеловеческие структуры, преобразовывая дикие пространства и навязывая культурные стандарты в антропоцентрических убежищах (цивилизациях).

Тем не менее наше отличие от природы заключается в осознании этого экзистенциального состояния и противопоставлении себя дикости как таковой, при этом наша цель — поддерживать неестественную область, где дикость запрещена. В животном мире именно люди являются дикими или радикальными существами, которые пытаются разрушить «колесо природы». Парадоксально, но дикость и ужасающая неопределённость, связанная с причудливым квантовым фундаментом, вновь утверждают себя даже в сознательной попытке цивилизовать безумную креативность природы.

Если вам нравится читать статьи на нашем канале и вы хотите помочь в его развитии, вы можете поддержать канал донатом:

https://www.donationalerts.com/r/blessedmma